Новый год

с родителями.
Братья удрали куда-то зажигать в ночь. Сижу рядом с огромной трехметровой елкой, с которой уже сыпятся иглы.
Они по всему дому, как не убирай.
У нас была собака - Ата. Огромная и добрая московская сторожевая.
Елка стояла в коридоре, и когда приходили гости, Ата начинала так вилять хвостом, что образовывался зеленый ковер, и игрушки падали и падали. Она так радовалась, что хвост превращался в электрометлу.
Не так уж и много этих новых годов-то и было.
Они все нанизаны бусинами на моей гирлянде. Можно заглянуть в каждый зеркальный шарик-бусину.
Вот я в плацкарте поезда Москва-Симферополь на боковушках у туалета.
А вот в Иране, в зороастрийском городе мешаю медицинский спирт и спрайт имитируя шампанское, запрещенное под страхом казни.
А вот с сокурсниками прыгаю до упаду на даче второго этажа так, что люстра снизу раскалывается.
А вот мы всю ночь катаемся с горок на пакетах.
Ноги чавкают от мокроты, и рты наши сводит от непрекращающихся улыбок.
А вот последний новый год - только после Первомайска, и меня от рыданий и безумного воя, когда хочется вырвать на себе все волосы, сдерживают лишь вокруг находящиеся люди.

Феодора скоро тоже будет думать, что все веселье уже где-то там, далеко. В другом месте.
Смотрю на всю гирлянду, на шары, и вижу -  основная нить этих дней -  селедка под шубой, оливье, и мандарины.
А еще капустный пирог. Вы просто даже не можете вообразить что это такое! Господи, за этот мамин пирог готовы продать душу многие, включая меня.

Пожалуй, скажу одно -
пусть ваша гирлянда будет всегда наполненной дыханием счастья и любви.
И пусть вы никогда, НИКОГДА не узнаете что такое война.
C Новым годом!

Мой дед Мороз передает всем привет и поздравляет