- Пойдем смотреть газозавод? Самый большой в Европе!
Мы пошли в последний вагон поезда Москва-Оренбург. До конца дороги оставался час.
- Самый лучший вид зимой и обязательно ночью.
Ночью? Зимой?
По дороге, пышнобюстая проводница с малиновыми губами поинтересовалась, чего бродим между вагонами — почти приехали же.
- На завод пришли смотреть...
- Чего смотреть-то на этот крематорий? Время только тратите.
Закатив глаза, пошла закрывать туалет.
Тем временем мы встали в тамбуре. Поезд стучал и ничего не было видно. Начался снегопад. Я, честно говоря, ничего не понимала. Зачем мы тащились через весь поезд и стоим мерзнем?
Как вдруг, во тьме за окном стали видны исполинские факелы. Ночь озарилась оранжевыми флагами во вьюге. Огромные газовые трубы испускали не просто огни. Не просто свет. Появилось ощущение, что мы спускаемся в ад, в самое его пекло. Из «столбов» вырывались многометровые пламенные шлейфы, настолько поражающие своей мощью, что невозможно оторваться от стекла. Мы на подъезде к Нему.
Тут поезд стал разворачиваться и набирать скорость. В этот момент Серега рванул дверь на улицу. Снег сбил нас с ног и холод заполонил все вокруг. Я обомлела и потеряла дар речи. Высунувшись, и глядя вперед в сторону поезда, становится виден весь поворачивающий состав. Хлопья залепляют глаза и сам ты превращаешься в снеговика. Все вокруг постепенно начало окрашиваться в ярко розовые, а затем уже в красные тона. Небо низкое, отражалось от снега, который в свою очередь отражал свет от факелов, которые отражались от поезда, который выглядел как рыжий железный исполин. Мы начали огибать газозавод, как вдруг, гигантские трубы выросли передо мной. Не где-то далеко, здесь. Отсвет от них такой, что кажется - мы внутри проснувшегося вулкана. Впереди виден весь состав, блистающий от языческих костров. Пламя прорывается сквозь снегопад, который выглядит как кровавый дождь с небес. За трубами, еще трубы, а за ними еще вереницы всполохов — глаза теряются в кроваво-белой темноте. Колеса стучат, ветер бьет в лицо, все алое. И невероятные сатанинские костровища. Ни о чем думать просто невозможно. Дыхание перехватывает не только от снега бьющего тебе в лицо. Секты, поклоняющиеся огненным божествам, должны быть только тут. Завод и поезд созданы друг для друга, повенчаны, чтобы встретиться здесь. Исчезло чувство, что где-то над тобой есть небо, а под ним, передо мной — степные просторы. Что где-то за дверью ругается проводница, а люди пьют чай и разбирают постельное белье. Мы в коконе. Нас поглощает в свои покои Люцифер. Стоя в дверном проеме и летя навстречу тьме, не замечаешь ледяного холода, пронизывающего до костей. Ничего не замечаешь кроме Него. Кроме Них.
Проехав завод, еще долго можно наблюдать кроваво-розовые отсветы от снега и неба. Мы направились к себе. Идешь, а невозможно оторвать глаз от окон. Мы в поезде? В России? Дантевская экскурсия подходила к концу, но пейзаж еще не дает прийти в себя.
Люди тем временем паковали сумки, одевались. Кто-то доедал остатки курицы. Все были заняты сборами, не замечая невероятного по своей мощи индустриального зрелища.
- Вы где шатались?
Я вдруг поняла, что это должно остаться тайной. Никто, никто ничего «не увидел».
Journal information