Начинаю проклинать несчастную ленту с котиками и пальмами. Заламывать руки, ныть, что война никому не интересна. После этого обычно идут комментарии от неравнодушных, что они каждую секунду помнят и переживают. Кто-то пишет, что невозможно жить в стрессе три года, и что надо отдыхать. И что я не имею права требовать от людей постоянного сочувствия и переживания. И вообще, что можно сделать?
Я пишу каждый раз понимая, что пишу скорее для себя. От безысходности - да и как не писать, когда ты видишь всё своими глазами?
Что я могу сделать? Месяц назад я надрывно призывала не молчать, писать и говорить.
А между тем, ничего не произошло, и это меня бесит больше всего.
Меня бесит то, что я лично ничего не могу сделать. Меня бесит мое собственное бессилие, кроме писанины.
И ничего не происходит.
Когда мне было 12 лет, я хорошо помню, как сидела в комнате в наушниках, и вдруг перестала дышать от того, как несправедливо всё вокруг. Меня накрыло несовершенством этого мира, и я даже рыдать не смогла. Перестала дышать и замерла. И тогда подумала, можно вот ведь отдать свою жизнь, подарить ее, чтобы спасти других. В общем, это было обычное такое подростковое самоосознание, через которое прошел почти каждый. Наивность мысли, что ты можешь что-то изменить своей смертью или жизнью.
В декабре мы ездили на Донбасс с очередной раздачей помощи людям.
И аккурат за неделю до нашего приезда, в дом к Инне почти в центре Первомайска прилетел снаряд.
13 декабря 2017 года в половина второго ночи.
Она спала с двумя детьми в соседней комнате, когда снаряд прилетел.
Разбило кухню и ванную.
Вот, посмотрите фотографии, которые она мне дала
По иронии судьбы, весь самый тяжелый для Первомайска год - 2014 год - она была не на Донбассе.
Уехала с детьми, спасаясь от бомбежек. Когда город убивали из всех видов орудий, включая авиацию.
Пересидев самый страшный период, вернулась домой, куда уже почти перестали прилетать снаряды.
И... Проснулась ночью от "прихода".
Меньше чем за неделю после этого, дом заделали. Сейчас коммунальные службы реагируют моментально. Фактически в день прилета - на месте уже приходят коммунальщики. Но вот отделку внутреннюю не восстановят. И не вернут ни мебели, и главное того, что потеряли люди когда к ним в дом прилетел снаряд. Это то, что будет навечно с ними.
Вот этот страх, когда ночью просыпаешься, и не знашь жив ли кто из родных, или нет. Ты даже не знаешь жив ли сам.
Вокруг гремит и все сыпится.
Вы просто подумайте и представьте. Представьте в красках.
Это то, что может произойти с сотнями или тысячами людей там, на Донбассе.
С людьми, ставшими заложниками.
Но нет, войны у нас нет.
Как можно это хоть как-то оправдать?
Какой надо быть сволочью и мразью, чтобы считать, что дети и старики заслужили ожидание в бомбоубежищах?
Убивают людей, просто так, ни за что. Таких же людей, как мы. Нет никаких "граждан другой страны".
Это мы.
Нас убивают.
Мне не 12.
Мне 33, и я знаю, что ничья смерть ничего не изменит. Но мое дыхание по-прежнему перекрывается.
И пусть будет так.
Это хорошо.
Это правильно.
Потому что это жизнь, и без этого я буду мертва.
Journal information