Так вот, была такая интересная практика - некоторые последователи школы киников должны были пройти по улицам города с тарелкой, наполненной сильно воняющей похлебки. Надо было пройти через все кварталы, тем самым подчеркнув безразличие ко мнению окружающих. Укрепление духа и закаление себя перед бренным миром. Диоген, к слову, был одним из представителей этой школы.
Так вот, мой дитеныш крайне остро воспринимает мнение окружающих.
Я периодически пытаюсь залезть на парапеты или висеть на каких-нибудь поручнях, и при этом ребенок почти всегда в ужасе меня одергивает, шепотом приговаривая: "мама, люди же смотрят!". Она тяжело переживает, когда я громко говорю в общественных местах. И увы, я частенько это делаю. Потому что громкая, шумная и меня всегда много. Это происходит не специально, а как-то само собой. Я заполняю собой все окружающее пространство и оно не всегда оказывается готово к Хиросиме, пусть и маленькой. Дочь превратилась в цербера и блюстителя нравов. Хотя иногда и включается в игру, но, в целом, её сжигает чувство стыда.
В попытках понять откуда у нее подобное чувство, вспомнила свой самый стыдный стыд.
Мне было лет 10, как сейчас Фео, и я ехала со старшим братом в троллейбусе. На мне была очень стрёмная пихора. Молодое поколение вот не знает что это такое. И я скажу ему, что эту одно из худшего, что со мной было.Это было отвратительное пальто с дурацкой кроличьей подкладкой, в которой я ходила лет семь. Сначала оно было мне в пол, в итоге прикрывало лишь зад. Я, кстати, писала уже про нее (читать здесь).
Пол Советского Союза ходило в таких. Дело происходило в начале 90ых и ни у кого, ничего не было. Ну то есть у кого-то как раз появилось всё, но в целом, в нашей среде мир рухнул. И это центр Москвы, где я жила. Кандидаты наук, научные работники в попытках выжить, пошли мыть полы и окна. Все были в нищете и ходили такими же стрёмными, как я. Кроме Машки из соседнего подъезда, у которой был крутецкий пухан с зелеными и розовыми вставками. Хотя, впоследствии она уверяла, что мы-то были модными, а она ходила черти в чем. Но я-то всё помню, меня не проведешь.
Короче, моя пихора, как вы уж поняли, была самой некрасивой из всех существующих, и я выглядела хуже всех в мире.
И вот я ехала с братом в троллейбусе. Андрею было на тот момент 17. Он был очень зачетным пацаном, в любой драке не имеющий равных и уже поступил в Бауманку. В него влюблялись просто все, включая моих подруг, соседок и встречных девушек. Он тогда как раз увлекся актерством, и даже играл в каком-то экспериментальном театре в "Триумфальной арке". В общем, звезда и очень самоуверенная.
И вот я сижу со звездой, как она начала висеть на поручнях и изображать обезьяну, при этом весьма умело. "Уааааа" - раскатилось по всем сидениям.
И мне поплохело. Я захотела провалиться сквозь пол, исчезнуть, раствориться. Весь троллейбус вперился в нас глазами. Делать вид, что я не с ним было невозможно - он прыгал и висел вокруг меня, тем самым меня добивая. Он чесал подмышки и очень даже ловко перемещался вокруг меня, издавая жуткие звуки. Я начала шепотом умолять его прекратить, и он стал впадать в еще больший раж.
- Да ладно, ты этих людей видишь первый и последний раз в жизни!
Началось представление. Я вжалась в кресло и закрыла от стыда глаза руками. Мало того, что он издавал животные звуки, я была еще и в пихоре. Все смотрели только на нас. Нет, ну можете себе представить каково это?
Это был двойной ад.
Я хотела превратиться в точку. И чем больше я просила его прекратить, тем сильнее он начинал буйствовать. Вообще, наверное, это было весело. Но мне было совершенно невесело и он, видя мою реакцию, начал ситуацию доводить до абсурда.
Я забыла что было дальше в троллейбусе. Помню только как забилась к окну.
На самом деле, я просто умерла.
Я достигла дна переживаний стыда.
И у меня не осталось выхода, как воскреснуть в ином облике.
Я, конечно, не стала Диогеном.
Пихора, например, долго еще травила мою жизнь.
Но мне действительно стало плевать на то, что и кто обо мне на улице подумает.
Journal information